«Тихий Дон» в сокращении. По окончании предпоследней турецкой кампании казак Прокофий Мелехов привел домой, в станицу Вешенская, пленную турчанку. От их брака родился сын, названный Пантелеем, такой же смуглый и черноглазый, как и его мать. Впоследствии Пантелей Прокофьевич занялся обустройством хозяйства и значительно расширил свои угодья. Он женился на казачке по имени Василиса Ильинична, и с тех пор стала турецкая кровь скрещиваться с казачьей. Так, старший сын Пантелея Прокофьевича, Петро, пошел в мать: он был невысоким, курносым и русоголовым; а младший, Григорий, больше напоминал отца: такой же смуглый, горбоносый, диковато-красивый, такого же бешеного нрава. Кроме них, мелеховская семья состояла из отцовской любимицы Дуняшки и Петровой жены Дарьи. ...Ранним утром Пантелей Прокофьевич зовет Григория на рыбалку, во время которой требует, чтобы сын оставил в покое Аксинью Астахову, жену мелеховского соседа Степана. Григорий с приятелем Митькой Коршуновым идет продавать пойманного сазана богатому купцу Мохову и знакомится с его дочерью Елизаветой. Петро и Степан уезжают в лагеря на сбор, а Григорий продолжает заигрывания с Аксиньей. ...Когда Аксинье было шестнадцать лет, ее изнасиловал собствен ный отец, убитый затем матерью и братом девушки. Через год ее выдали замуж за Степана Астахова, который, не простив «обиды», начал избивать Аксинью и ходить по жалмеркам. Поэтому, когда Гришка Мелехов стал проявлять к ней интерес, у не знавшей любви Аксиньи, к ее ужасу, зародилось ответное чувство. Вскоре она сходится с Григорием. Влюбленные не скрывают свою связь, и обо всем становится известно как Пантелею Прокофьевичу, так и Степану. Тот, возвратившись, принимается зверски избивать Аксинью, а отец решает поскорее женить Григория на Наталье, сестре Митьки Коршунова. Степан Астахов, подравшись с братьями Мелеховыми, становится их заклятым врагом. Аксинья пытается, но не может подавить свое чувство к Григорию. Сватовство Пантелея Прокофьевича дает положительные результаты, поскольку Наталья Коршунова влюбляется в Григория. Он, в свою очередь, предлагает Аксинье покончить с их связью. Григорий женится на Наталье, не испытывая к ней никаких чувств. Митька Коршунов вывозит Елизавету Мохову на рыбалку и там насилует. По хутору начинают ползти грязные слухи, и Митька идет свататься к Елизавете. Но девушка отказывает ему, а Сергей Платонович Мохов спускает на Коршунова собак. Григорий осознает, что его чувство к Аксинье не умерло. Она же внешне примиряется с мужем, но продолжает любить Григория.

«Поднятая целина» в сокращении.

По крайнему к степи проулку январским вечером 1930 г. въехал в хутор Гремячий Лог верховой. У прохожих узнал дорогу к куреню Якова Лукича Островного. Хозяин, узнав приезжего, оглянулся и зашептал: «Ваше благородие! Откель вас?.. Господин есаул...» Это был бывший командир Островного в первой мировой и гражданской войнах Половцев. Поужинав, стали толковать. Лукич считался на хуторе первостатейным хозяином, человеком большого ума и лисьей осторожности. Приезжему стал жаловаться: в двадцатом году вернулся к голым стенам, все добро оставил у Черного моря. Работал день и ночь. Новая власть в первый же год вымела по продразверстке все зерно вчистую, а потом и счет потерял сдачам — сдавал и хлеб, и мясо, и масло, и кожу, и птицу, платил несчетно налогов... Теперь — новая напасть. Приехал из района какой-то человек и будет всех сгонять в колхоз. Наживал своим горбом, а теперь отдай в общий котел? «Бороться надо, братец», — объясняет Половцев. И по его предложению Яков Лукич вступил в «Союз освобождения родного Дона».

«Обида» в сокращении. обрадовалась девочка. «И рыбы купите», — заказала жена. Саша с дочкой пошли в магазин. Купили молока, масла, пошли смотреть рыбу, а там за прилавком — хмурая тетя. И почему-то продавщице показалось, что это стоит перед ней тот самый парень, что вчера дебош пьяный в магазине устроил. «Ну как — ничего? — ядовито спросила она. — Помнишь про вчерашнее?» Сашка удивился, а та продолжала: «Чего глядишь?.. Глядит, как Исусик...» Почему-то Сашка особенно оскорбился за этого «Исусика». «Слушайте, вы, наверно, сами с похмелья?.. Что вчера было?» Продавщица засмеялась: «Забыл». — «Что забыл? Я вчера на работе был!» — «Да? И сколько плотют за такую работу?.. Да еще стоит, рот разевает с похмелья!» Сашку затрясло. Может, оттого он так остро почувствовал обиду, что последнее время наладился жить хорошо, забыл даже, когда выпивал... И оттого, что держал в руке маленькую руку дочери. «Где у вас директор?» И Саша ринулся в служебное помещение. Там сидела другая женщина, завотделом: «В чем дело?» — «Понимаете, — начал Сашка, — стоит... и начинает ни с того ни с сего... За что?» — «Вы спокойнее, спокойнее. Пойдемте выясним». Сашка и завотделом прошли в рыбный отдел. «Что тут такое?» — спросила завотделом у продавца. «Напился вчера, наскандалил, а сегодня я напомнила, так еще вид возмущенный делает». Сашку затрясло: «Да не был я вчера в магазине! Не был! Вы понимаете?» А между тем сзади уже очередь образовалась. И стали раздаваться голоса: «Да хватит вам: был, не был!» «Но как же так, — обратился Сашка к очереди. — Я вчера и в магазине не был, а мне скандал какой-то приписывают». — «Раз говорят, что был, — ответил пожилой человек в плаще, — значит, был». — «Да вы что?» — попытался что-то еще сказать Сашка, но понял, что бесполезно. Эту стенку из людей не прошибешь. «Какие дяди плохие», — сказала Маша. «Да, дяди... тети...» — бормотал Сашка.

«Материнское сердце» в сокращении. Витька Борзёнков поехал на базар в районный город, продал сала на сто пятьдесят рублей (он собирался жениться, позарез нужны были деньги) и пошел в винный ларек «смазать» стакан-другой красного. Подошла молодая девушка, попросила: «Разреши прикурить». «С похмелья?» — прямо спросил Витька. «Ну», — тоже просто ответила девушка. «И похмелиться не на что, да?» — «А у тебя есть?» Витька купил еще. Выпили. Обоим стало хорошо. «Может, еще?» — спросил Витька. «Только не здесь. Можно ко мне пойти». В груди у Витьки нечто такое — сладостно-скользкое — вильнуло хвостом. Домик девушки оказался чистеньким — занавесочки, скатерочки на столах. Подружка появилась. Разлили вино. Витька прямо за столом целовал девушку, а та вроде отталкивала, а сама льнула, обнимала за шею. Что было потом, Витька не помнит — как отрезало. Очнулся поздно вечером под каким-то забором. Голова гудела, во рту пересохло. Обшарил карманы — денег не было. И пока дошел он до автобусной станции, столько злобы накопил на городских прохиндеев, так их возненавидел, что даже боль в голове поунялась. На автобусной станции Витька купил еще бутылку, выпил ее всю прямо из горлышка и отшвырнул в скверик. «Там же люди могут сидеть», — сказали ему. Витька достал свой флотский ремень, намотал на руку, оставив свободной тяжелую бляху. «Разве в этом вшивом городишке есть люди?» И началась драка. Прибежала милиция, Витька сдуру ударил бляхой одного по голове. Милиционер упал... И его отвезли в КПЗ.

«Срезал» в сокращении. К старухе Агафье Журавлевой приехал сын Константин Иванович. С женой и дочкой. Попроведать, отдохнуть. Подкатил на такси, и они всей семьей долго вытаскивали чемоданы из багажника. К вечеру в деревне узнали подробности: сам он — кандидат, жена тоже кандидат, дочь — школьница. Вечером же у Глеба Капустина на крыльце собрались мужики. Как-то так получилось, что из их деревни много вышло знатных людей — полковник, два летчика, врач, корреспондент. И так повелось, что, когда знатные приезжали в деревню и в избе набивался вечером народ, приходил Глеб Капустин и с р е з а л знатного гостя. И вот теперь приехал кандидат Журавлев... Глеб вышел к мужикам на крыльцо, спросил: «Гости к бабке Агафье приехали?» «Кандидаты!» — «Кандидаты? — удивился Глеб. — Ну пошли проведаем кандидатов». Получалось, что мужики ведут Глеба, как опытного кулачного бойца.