Однажды летом 1952 г. экипаж из восьми человек отправляется в небольшой райцентр Лихаревку на военные испытания. Среди них — генерал-майор Сивере, умница и эрудит; майор Скворцов, офицер, назначенный ответственным за полет, щеголь, весельчак и любимец женщин; конструктор Ромнич, единственная женщина, миниатюрная, серьезная и умная (проницательный генерал Сивере первым заметил, «какие у нее большие серые, какие печальные глаза»); а также старший научный сотрудник Теткин, дружелюбный и бесшабашный.

Конструктора Лиду Ромнич, в отличие от офицеров и генералов, селят в недорогой гостинице барачного типа вместе с двумя женщинами; одна из них, жизнелюбивая Лора Сундукова, неравнодушна к Теткину. Скворцову же очень симпатична Лида, она кажется ему «самодовлеющей женщиной», и он начинает за ней ухаживать. Хотя и у Лиды муж и сын, и у Скворцова жена и сын, они испытывают взаимную симпатию. Лида же стремится «поженить» Лору и Теткина. Местный художник, майор Тысячный, приглашает всех на свои именины. Скворцов ухаживет за Лидой Ромнич, тщательно обдумывая каждое слово и глядя на ее улыбку и глаза, «грустные, как у тушканчика»; сильно выпивший Теткин под давлением Лиды делает предложение Лоре и обещает усыновить двух ее детей, а генерал Сивере ведет себя неосторожно: свободно говорит о тюрьме, о том, что одного профессора посадили. Потом и у Лиды, и у Скворцова появится странное ощущение, что за этой ернической манерой Сиверс скрывает глубокую тревогу и неуверенность в себе, что с ним творится что-то неладное, но так и не найдется у них времени и слов поговорить с ним, задать «простой человеческий вопрос «Что с вами?»

Позже выясняется, что майор Тысячный — доносчик: разыграв перед гостями пьяного, после их ухода он моментально трезвеет, вынимает из письменного стола папку и записывает: «За сегодняшний вечер генерал С. четыре раза проявлял объективизм...»

Лида Ромнич поражает окружающих своей серьезностью, умом(именно она сконструировала стальной цилиндр — мишень для подрывных испытаний) и обостренным чувством справедливости. Например, ее возмущает такой случай: посреди площади вот уже несколько дней лежит и источает дурной запах дохлая собака. Лида идет жаловаться к генералу Гиндину, старому, одинокому, больному человеку. Он безумно рад ее приходу, тут же выполняет ее просьбу, долго разговаривает с ней. Лида чувствует, что генерал нездоров, и действительно он вскоре попадает в больницу с третьим инфарктом, где и умрет, уйдя из жизни раньше своего отца...

А между тем жизнь идет своим чередом, и наступает время испытаний. Стрельба идет по фюзеляжу самолета, однако из-за сильного ветра, характерного для этих мест, никак не удается попасть в цель. Наконец Скворцов попадает в баки, но взрыватель не срабатывает. Чтобы «сохранить ценную мишень», Скворцов решает извлечь и обезвредить снаряд. С ним идет и легкомысленный Теткин. Но их попытка не удается: происходит взрыв, и в результате Теткин получает ранение. Лора и Лида ухаживают за ним. Ранение Теткина еще больше сближает его с Лорой, и они окончательно решают пожениться.

Наступает первое августа — последний день командировки. Майор Скворцов упаковывает вещи и собирается побриться. В этот момент к нему вдруг заходит Лида Ромнич — попрощаться. От неожиданности Скворцов режет щеку бритвой. Оказывается, Лида не едет, а остается подольше. Расстаются они грустно и быстро. Скворцов летит домой и все думает, думает — больше всего, конечно, о Лиде Ромнич, а также о странном генерале Сиверсе и еще о том, что если бы Теткин в ходе испытаний погиб, то это была бы «вина — ух, какая вина!». Вообще Скворцов внезапно начинает сожалеть о чем-то, что не удалось сказать или сделать. Раньше он «как-то убежден был, что жизнь бесконечна и каждая ошибка исправима. А сегодня понял, и даже не понял, а кожей почувствовал, что жизнь конечна, очень даже конечна, и в ней всякое лыко в строку.

Вскоре вернется офицер Скворцов домой, где ждет его добрая, вечно любящая и вечно ждущая жена. Вот уже и родная квартира... В прихожую вышла жена — «маленькая, пухлая, с гладко зачесанными назад волосами. Выпуклые глаза сияли ребячьей радостью. Изумленно глядя ему в щеку, она вытерла руки фартуком и сказала тонко, на одном дыхании: «Побрился, поторопился, порезался».